— Это так у нас, домашнее выражение. Скучно, знаете, при наказании, ну, так велишь сечь да куришь трубку; обыкновенно к
концу трубки и наказанию конец — ну, а в экстренных случаях велишь иной раз и на две трубки угостить приятеля. Полицейские привычны, знают примерно сколько.
Нехлюдов, недружелюбно посмотрев на самовар, на портрет генерала и на полати, на которых торчал из-под какой-то ветошки
конец трубки в медной оправе, обратился к мужику.
Красный и потный, я передохнул и снова приступил к операции, стараясь не смотреть на выпученные, страдающие глаза ребенка. Гортань его опухла, и теперь было еще труднее ориентироваться.
Конец трубки все упирался во что-то, и я никак не мог побороть себя, чтоб не попытаться преодолеть препятствия силою.
Я вытащил интубатор и стал вводить его снова; долго тыкал я
концом трубки в гортань; наконец трубка вошла, и я извлек проводник. Ребенок, задыхающийся, измученный, тотчас же выплюнул трубку вместе с кровавою слюною.
Неточные совпадения
Наконец один цвет привлек обезоруженное внимание покупателя; он сел в кресло к окну, вытянул из шумного шелка длинный
конец, бросил его на колени и, развалясь, с
трубкой в зубах, стал созерцательно неподвижен.
Лонгрен выходил на мостик, настланный по длинным рядам свай, где, на самом
конце этого дощатого мола, подолгу курил раздуваемую ветром
трубку, смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял пространство стадами фантастических гривастых существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению.
Русский делал вырубку на бревне, а туземец сидел на другом
конце, чтоб оно не шевелилось, и курил
трубку.
Однажды мне пришла мысль записать речь Дерсу фонографом. Он вскоре понял, что от него требовалось, и произнес в
трубку длинную сказку, которая заняла почти весь валик. Затем я переменил мембрану на воспроизводящую и завел машину снова. Дерсу, услышав свою речь, переданную ему обратно машиной, нисколько не удивился, ни один мускул на лице его не шевельнулся. Он внимательно прослушал
конец и затем сказал...
Спиною к нему стоял неутешный вдовец и учитель французского языка с Густавом Ивановичем, учителем немецкого языка, который в сию минуту был налит пивом до
конца ногтей и курил
трубку с перышком.
Кистер сложил и запечатал письмо, встал, подошел к окну, выкурил
трубку, подумал немного и вернулся к столу. Он достал небольшой листок почтовой бумаги, тщательно обмакнул перо в чернила, но долго не начинал писать, хмурил брови, поднимал глаза к потолку, кусал
конец пера… Наконец, он решился — и в течение четверти часа сочинил следующее послание...
Наконец мне показалось, что я нащупал вход в гортань; я начал вводить
трубку, но она уперлась
концом во что-то и не шла дальше.
После, по особому к одному из нас доверию, он открыл, что дедушка его «вдвойне началил», то есть призвал к сему деланию еще другого, случившегося тут благоверного христианина, и оба имели в руках
концы веревки, «свитые во двое», и держали их «оборучь». И началили Гиезия в угле в сенях, уложив «мордою в войлок, даже до той совершенной степени, что у него от визгу рот
трубкой закостенел и он всей памяти лишился».
А Михайло, попыхивая
трубкою, неутомимо рассказывал о бесчисленных злоупотреблениях здешних углепромышленников, — и роптал, роптал без
конца…